Лесная сказка

На девушке было короткое платье без рукавов, сшитое из грубой мешковины. Под платьем не было ничего, кроме зажимов с цепочками на сосках и половых губках. На цепочках покачивались при ходьбе небольшие гирьки. Наряд дополняли толстые свечки, вставленные в оба отверстия и закрепленные веревкой, туго обтянувшей талию и лобок. Было жарко. Трение шершавой ткани, движение свечек, разделенных тонкой перегородкой, и ноющая боль от зажимов начинали сводить с ума. Возбуждение нарастало с каждым шагом. Взгляд затуманился. Связанные за спиной руки судорожно сжимались. Босые ноги уже почти не чувствовали ожоги крапивы, в которую девушку направляли свистящие удары прута по голым бедрам и икрам.
Я шел следом. Идти было уже недалеко. Заветная полянка в тихом уголке леса ждала нас, залитая ярким солнечным светом.
Девушку звали Оля. В свои 19 она была дивно хороша. Невысокая, с тонкой стройной фигуркой, гибкая и грациозная благодаря занятиям танцами и моим урокам. Под густой копной русых волос почти не виден был серебристый ошейник. Оля была моей рабыней уже три года. В ее воспитание я вложил всю душу и теперь наслаждался покорностью и преданностью юной женщины.
Мы вышли из-под деревьев. Повинуясь моему приказу, Оля вышла на середину поляны, опустилась на колени и замерла, опустив голову.
Я подошел, запустил руку в слегка влажные волосы, поднял голову и с чувством поцеловал ее в губы. Потом резким рывком поставил девушку на ноги. Короткими движениями разорвал швы на плечах, и мешковина тихо упала на траву. Нагое тело, возбужденное, мокрое от пота открылось солнцу. Гладкая, смуглая, без единого волоска кожа покрылась мурашками от легкого ветерка. Небольшая упругая грудь тяжело вздымалось. Соски, сдавленные зажимами потемнели и стали твердыми. Я сжал их пальцами. Девушка вздрогнула, резко вздохнула, но вскрика не последовало. Сегодня я запретил ей говорить и кричать. Негромко стонать можно будет только при очень сильной боли. Она знала, что за ослушание будет наказана, и пока сдерживала эмоции. Еще один резкий вздох – я сорвал зажимы, провел рукой по ее груди и животу и погрузил пальцы в половую щель, поигрывая клитором. Она на мгновение закрыла глаза, бедра подались навстречу руке… Нет, милая, слишком рано. Я шлепнул ее по лобку, снял зажимы с губ, извлек свечки, взялся за кольцо ошейника и повел к дереву на краю полянки.
В моем рюкзачке было все, что нужно. Я достал веревку, крепко связал Олины лодыжки, потом перекинул другую веревку через толстый сук и подтянул вверх связанные сзади руки. Тело девушки согнулось, суставы вывернулись до предела, ноги поднялись на цыпочки. Теперь ей предстояло примерно полчаса провисеть на дыбе. Каждые пять минут я подтягивал веревку, чтобы не дать ослабнуть напряженному телу. Когда мышцы девушки достаточно устали, пришла пора начать разогрев. Я достал плеть и плавно провел ею между лопаток. Олино тело выгнулось, по телу прошла дрожь, ноги сжались, сдавив промежность. Я поднял плеть и резко нанес хлесткий удар по ягодицам. Оля рванулась, ошпаренная первой болью, но быстро опомнилась и замерла на месте, пытаясь расслабить тело для встречи с новой порцией боли. Второй удар чуть пониже, потом выше… Плеть гуляла по голому телу, оставляя розовые полоски на бердах, спине, перемещаясь вперед, захватывая грудь, живот, прочерчивая идеально гладкий лобок.
Дыхание девушки стало громким, потом перешло в сдерживаемые, но явные стоны. Кожа радовала глаз красноватым рисунком. Я нежно погладил исполосованное плетью разогретое, слегка влажное тело. Между ног моей рабыни стало совсем мокро, разминка была окончена. Я отвязал ее руки и приказал прыгать со связанными ногами к центру поляны. Теперь пришел черед собранной по дороге крапивы. Оля стояла с поднятыми за голову руками, а я легкими движениями начал похлестывать все ее тело от шеи до лодыжек спелыми жгучими зелеными ветками. Первые удары прошли почти незаметно, но вскоре на коже стали появляться характерные пупырышки. Олину кожу, разогретую плетью, начало жечь все сильнее. Тело охватывал нестерпимый зуд, который так хотелось унять. Но руки рабыни, приученной к послушанию, остались за головой. Только сцепленные пальцы побелели от напряжения. Глаза наполнились слезами. Тщательно обработав тело девушки, я взял свежий пучок крапивы и просунул его между ног, плотно прижав к разведенным пальцами половым губкам.
- Сожми ноги и держи крепко. Отпустишь крапиву – будешь наказана за нерадивость, - сказал я. – А теперь – на колени!
Оля медленно, удерживая жгучий пучок в самом нежном и чувствительном месте опустилась на колени. Не сдержалась, чуть всхлипнула. Слезы катились по ее щекам. Я расстегнул брюки. Мой член, давно закаменевший от возбуждения, выбрался на свободу. Я кивнул, и девушка, не расцепляя рук, начала ласкать его. Нежные чувственные губы обхватили головку. Голова ее ритмично задвигалась. Для девушки это было поощрение за хорошее поведение. Я знал, что сейчас мы оба испытываем удовольствие. Я кончил, Оля приняла целиком мою сперму, не разлив ни капли. Ее ноги сжались, не обращая внимания на крапиву в промежности, оргазм волной прокатился по ее телу.
- Я не разрешал тебе кончать раньше времени. За это я добавлю время последнего испытания. За все надо платить. А теперь приготовься к розгам. Сначала сзади, потом спереди. По 45 ударов. Напоминаю, что кричать я не разрешал. Можешь стонать, но негромко. За ослушание наказание удвою. Крапиву теперь можешь уронить.
Я развязал Оле ноги, она поднялась и пошла к старому высокому пню, игравшему роль станка для порки. Она опустилась на него животом, руки и ноги я привязал к скобкам, вбитым во время наших прошлых посещений полянки. Бедра девушки были разведены, ее анус и лоно, покрытые волдырями, вызванными соком крапивы, предстали моему взору. Это было красиво, и я знал, что не откажу себе в удовольствии воспользоваться ими чуть позже.
Из рюкзака были извлечены обернутые мокрой тряпкой и полиэтиленом розги. Я несколько раз взмахнул ими, рассекая воздух. Лоно девушки при этих звуках снова стало увлажняться. Порка доставляла ей и боль и насаждение, наступавшее тогда, когда боль становилась нестерпимой. Я встал сбоку и с силой хлестнул розгами по Олиной попе. Четкие линии остались на коже. Я выждал несколько мгновений, дав девушке прочувствовать ощущения от удара, и хлестнул ниже. Оля сдерживалась, но каждый удар заставлял ее вздрагивать. Тело дергалось навстречу розгам. Стоны стали чуть громче. После пятнадцати ударов, пришедшихся по попе и верху бедер, я перешел на другую сторону. От каждого удара оставалось по три багровых черточки. Спина, ягодицы, бедра были уже разлинованы. Там, где линии пересекались, появились маленькие алые капельки, пробившиеся через рассеченную кожу. Последняя порция ударов была направлена вдоль тела, слегка наискось. Девушка стонала уже непрерывно. Я отбросил розги, обхватил Олю за истерзанные бедра и направил свой член в ее дрожащий анус. Девушка тихо вскрикнула, рванулась… Потом подалась бедрами назад, покорно отдавая мне попку для моего наслаждения. Я трахал ее ритмично, одновременно теребя рукой клитор. Я кончил быстрее и тут же отстранился от своей жертвы. Оля остановилась в шаге от оргазма. Она плотно закусила губы, но слезы, снова предательски выступившие на глазах, сказали мне, что ей мучительно хочется дойти до вершины наслаждения. Но я считал, что еще рано.
Я отвязал Олю и заставил ее перевернуться. Девушка непроизвольно охнула, опустившись на твердую поверхность пня только что выпоротой спиной. Ее тело сильно выгнулось, когда я закрепил ее руки и ноги. Не давая передохнуть, я взял свежий пучок розог стал обрабатывать ее грудь, живот, захватывая нежный треугольник между ног. Последние десять ударов пришлись вдоль промежности по половым губкам. Оля не сдержалась и несколько раз взвизгнула от режущей, рвущей на части боли.
- Ты позволила себе кричать в голос, - заметил я спокойным тоном. – Твое последнее наказание я продлю на полчаса. Готовься. А сейчас я снова хочу тебя.
С этими словами я вошел в мою девочку спереди. Боль в иссеченной вагине слилась для нее с любовным наслаждением. Она успела кончить дважды. Потом я оставил ее в том же положении. Ей предстояло отдохнуть, пока я готовился к следующему этапу.
Я извлек из рюкзака последнее на сегодня орудие – длинный плетеный кнут. Потом перебросил толстую веревку через длинный крепкий сук. Отвязав Олю я протащил ее за волосы к дереву и приказал встать. Она стояла передо мной, слегка пошатываясь от усталости и изнеможения. Ее тело, покрытое седлами порки, было мокрым от пота. Она была великолепна.
Через минуту девушка повисла, подвешенная за руки, сантиметрах в двадцати от земли. Я тихо гладил ее тело, любуясь высоко поднятой грудью, втянувшимся животом, натянутой спинкой. Я дал ей повисеть минут десять, чтобы руки слегка затекли. Потом отошел на несколько шагов, развернул кнут и пару раз щелкнул им в воздухе. Девушка что-то промычала. Рот ее закрывал плотный кляп. Я был добр, дав ей возможность кричать, не нарушая запрета на громкие звуки.
Объявив, что нанесу 20 ударов, я размахнулся, подавшись назад, и выбросил руку вперед. Гибкий хвост обвился вокруг Олиного тела и рванулся обратно. Яркая полоса, выделявшаяся даже на фоне свежих следов от предыдущей порки, проступила на коже. От удара кнута боль охватывает через пару мгновений после удара. Я не спешил, дав девушке прочувствовать всю волну ощущений. Потом снова взмахнул кнутом. После каждого удара по телу девушки проходила судорога, она начинала раскачиваться. Глухие крики прорывались сквозь кляп. Я останавливал ее движение и наносил новый удар. К концу наказания (не люблю слово «экзекуция») Оля хрипела. Ее голова запрокинулась. Грудь ходила ходуном. Все тело было покрыто длинными багровыми полосами. Из рассеченной местами кожи маленькими струйками стекала кровь. Я положил на землю кнут, обнял свою рабыню и нежно поцеловал ее соски и нижние губки. Потом отвязал и мягко опустил на траву, разрешив полежать несколько минут.
Последней частью нашей «сессии» должно было стать распятие на дереве. Подходящее дерево росло на солнечной стороне полянки. Его раздвоенный на высоте около двух метров ствол идеально подходил для последнего испытания. Три крепких железных скобы для рук и ног были намертво вбиты по меркам моей девочки. Когда время отдыха прошло, я схватил Олю за волосы и потащил к месту ее «казни». Подставив толстое полено, я поднял девушку на высоту верхних скоб и накрепко прикрутил к ним ее широко, насколько только было возможно, раскинутые руки. Чуть согнутые ноги были притянуты к нижней скобе. Я приказал ей подтянуться, вытянув ноги, и быстро вбил под наклоном между ее ног впритык к половым губкам отполированный стальной штырь. Как только мышцы ног, стянутых в неудобном положении, ослабели девушка всем весом села на штырь, проникший между губками. Смысл был в том, что давление на вагину и клитор долго вытерпеть сложно – боль достаточно сильная. Девушка должна будет прилагать усилия, напрягая все мышцы, чтобы поднять тело повыше. Жара и усталость после длительной порки должны были также сделать свое дело.
- Я планировал, что ты проведешь на дереве всего один час. Но ты несколько раз провинилась. Поэтому ты будешь распята два часа. Если будешь себя хорошо вести, в конце наказания тебя ждет сюрприз.
С этими словами я отошел и, удобно устроившись неподалеку, стал наблюдать за своей жертвой.
Поначалу Оля держалась довольно легко. Ноги упирались в ствол, руки поддерживали тело. Минут через десять появились первые признаки усталости. Мышцы начали дрожать, тело ослабло и стало оседать на импровизированный seddulum. Через небольшой промежуток времени стальной штырь сработал. Снова попытка подняться. Теперь попытка удержаться требовала больших усилий. По лицу и телу девушки заструился пот. В глазах мелькнуло отчаяние. Она стала дергаться всем телом, пытаясь ослабить веревки, принять более удобную позу. Напрасно, только силы потратила. К концу первого часа Оля начала впадать в исступление. Вспотевшее тело стало остывать, покрылось испариной. К ссадинам липла мошкара. На ее счастье здесь не водились слепни, а комары держались в тени. Голова опустилась, Промежность обреченно опустилась на штырь. Впрочем, трагедии пока не было. Дома ей доводилось сидеть на «кобыле» довольно долго, ощущения были знакомы. Оля смирилась с неизбежным и отдалась боли. Как обычно, вслед за этим к боли стало примешиваться чувство своеобразного экстаза. Чем сильнее давил штырь, тем больше росло возбуждение. Неожиданно для себя она стала кончать. Тело выгнулось, по нему прошла судорога. А потом все чувства вернулись и боль заполнила низ живота. Оля рванулась вверх из последних сил, с губ сорвался стон.
Я подошел к девушке. Погладил ее стянутые ступни и колени.
- Ты молодец, выдержала. Осталось только полчаса. Ты проведешь их без штыря, с более приятным предметом.
С этими словами я с усилием выдернул штырь, Раздвинул губки влагалища и ввел туда вибратор. Потом включил его на полную мощность. Последние полчаса шоу стоили многого. Оля кончала почти непрерывно. Тело повисло на натянувшихся руках. Ноги, кое-как упираясь в ствол, еле-еле держали ее так, чтобы можно было дышать.
Два часа миновали. Я выключил вибратор, подставил бревно и освободил свою рабыню. Она безвольно упала мне на руки. Я понес ее маленькой речушке, проткавшей неподалеку. Когда я опустил ее в воду, Оля раскинулась на мелководье и застонала. Но это был стон освобождения и восторга. Я обнял ее и нежно поцеловал.
Обратно мы добирались уже в сумерках. Оля шла сама, полностью голая. Связывать ее я не стал. Шли мы медленно, я не торопил. Она прошла испытание, я был доволен. Ей осталось совсем немного – обратную дорогу она проделает в багажнике автомобиля, в позе «кабанчика» на рассыпанном горохе. Но это были уже мелочи. Ночные оковы и охапка сена ждали ее в «камере». До утра она пробудет немытой и голодной. А утром я сам стану за ней ухаживать. Мы будем счастливы.
В зеркале отразилось название заброшенной турбазы. «Лесная сказка».